вторник, 2 апреля 2013 г.

Людмила Касьяненко: «В истинно русском театре много Островского никогда не бывает!»


Марина ГУСАРОВА
Фото из личного архива Л. Г. КАСЬЯНЕНКО

Каждый год накануне Международного дня театра корреспонденты «Крымского времени»  отправляются за кулисы — беседуют с режиссерами, актерами, знакомятся с работой художников сцены, бутафоров. На этот раз мы решили поговорить об  основе работы любого храма Мельпомены — репертуаре. Ведь вопрос «Как ставить?» возникает лишь после выбора пьесы для очередной  премьеры. Хрестоматийной стала реплика директора театра —   персонажа одной из пьес французского драматурга Жана Франсуа Реньяра: «…И мучает меня ужаснее кошмара вопрос репертуара». На видном месте эти строки — и в рабочем кабинете завлита Крымского академического русского драматического театра им. Горького Людмилы Касьяненко.  Именно к ней мы обратились с вопросом: как решается в Горьковском пресловутый  «вопрос репертуара»?  

— Людмила Григорьевна, как начинается Ваша работа над пьесой?
— Сначала я пьесу просто читаю.  Если она меня волнует, задевает, несу художественному руководителю театра, ведь последнее слово — именно за ним.  А если кто-то из завлитов утверждает, что это не так — не верьте! К тому же,  прежде чем нести пьесу руководителю театра, надо быть уверенным, что  она впишется в репертуар. Анатолий Григорьевич обычно задает такой вопрос: «А что мы этой пьесой будем говорить? Какую телеграмму пошлем в зрительный зал?». Иногда приходится несколько  раз перечитывать пьесу, чтобы решить — предлагать ее или не предлагать. А иногда сразу понятно:  предлагать и немедленно — такой   это потрясающий материал. Так было с пьесой Красногорова «Его донжуанский список». 

Подбор репертуара театра — это, конечно, постоянный поиск пьес. Причем, идет он по нескольким направлениям и первое из них — современная драматургия, отечественная и переводная. То есть, надо иметь возможность находить эти самые современные пьесы. В советские времена   с этим было проще — тогда были информационные агентства, машинистки Союза театральных деятелей, которые печатали  пьесы современных драматургов…  Сейчас надо иметь контакты с самими авторами, переводчиками, ведь ждать, пока кто-то где-то поставит пьесу, и идти уже следующим эшелоном, не всегда интересно. Поэтому у завлита должны быть друзья-драматурги. В силу того, что я уже тридцать один  год работаю в театре, круг этих самых друзей, которые и для первопрочтения свои пьесы предоставят, и могут посоветовать  каких-то других авторов, порекомендовать им наш театр, у нас, конечно, есть

— А кого из драматургов Вы считаете друзьями театра?
— Это,  прежде всего, Валентин Красногоров,  нашей дружбе — уже более четверти века.  Сначала это было телефонное общение, потом  — личное. Еще с одним современным и очень известным российским драматургом  — Натальей Демчик —  сотрудничаем уже лет десять.  Последние лет шесть сложился очень хороший творческий контакт с таким талантливым российским драматургом как Александр Коровкин. В репертуаре театра —  две его пьесы, в этом году  приступаем к работе  еще над одной  — «Любовный капкан». Вообще мне посчастливилось встречаться со многими драматургами, пьесы которых ставили у нас — увы, некоторых из них уже нет в живых.  Потрясающе интересно было общаться с Афанасием Дмитриевичем Салынским —   у  нас шла его пьеса «Наконец-то нам повезло».  В Москве я дважды была у него   в гостях —  тогда он был еще главным редактором журнала «Театр».  С Григорием Израилевичем  Гориным у нас были в основном телефонные контакты —  но и  они оставили потрясающее впечатление: это был не только талантливый драматург, но и глубоко интеллигентный, умнейший человек.   Замечу, что вначале я упомянула только тех авторов, чьи пьесы у нас сейчас в репертуаре, однако друзей-драматургов у нашего театра  гораздо больше   это и наш украинский автор Анатолий Крым и известный одесский драматург Александр Мардань, которого ставят не только на Украине и в России, но и в других странах. Общаемся мы и с питерскими драматургами — Олегом Даниловым,  Людмилой Разумовской.  Бывает так, что в какой-то период мы пьесы этих авторов не ставим, но это вовсе не означает, что творческие контакты утрачены. Вот сейчас с нетерпением ждем новую пьесу Натальи Демчик, которая  обещана нам для первопрочтения.  Первыми мы поставим и совершенно новую пьесу Анатолия Крыма «Постель брать будем?» —  очень интересную, психологическую.

 Современных пьес в вашем репертуаре достаточно много…
— Всего в нашем репертуаре шестьдесят спектаклей, и более половины из них —  современные. Я не знаю театра не только на Украине, но и на постсоветском пространстве, где ставили бы столько пьес современных авторов. Благо, у нас шесть сценических площадок — две летних и четыре постоянно действующих. И все они совершенно разные и по количеству мест и по направленности.  Повторюсь, у нас много современной драматургии — и российской и украинской, и переводной, но, наверное, сложно отыскать театр,  в репертуаре которого и столько классики.

— Кстати, о классике — многие пьесы  в оригинале идут дольше, чем сегодня обычно  продолжается  спектакль. И созвучно ли политике театра им. Горького столь популярное сегодня «осовременивание», скажем, Чехова или Островского?  
— Уважать драматургическую основу всегда надо. И когда «Три сестры» почему-то оказываются в ГУЛАГе, или в пьесах Островского и Чехова со сцены звучат не  совсем цензурные слова, это, прежде всего, неуважение театра и к себе, и к зрителю. Другой вопрос — купируются ли пьесы, делаются ли сокращения? Безусловно — к примеру, многие пьесы Александра Николаевича Островского  написаны в пяти действиях и имеют целый ряд повторов. В то время это было оправдано — ведь иногда публика приезжала в театр ко второму-третьему акту, и драматурги специально делали эти повторы, чтобы ввести зрителя в курс дела.  Главное — делать эти сокращения так, чтобы не потерялась идея пьесы. А сегодня многие так стремятся переделать классику на злобу дня, что зачастую выплескивают вместе с водой и ребенка — порой просто непонятно, какое отношение имеет  автор к тому, что мы видим на сцене.

— Как я поняла, работа над современной драматургией  — это, прежде всего, активный поиск. А чем обусловлен выбор той или иной пьесы классического репертуара — ведь тут уже ничего искать не надо?
 Конечно, здесь другой подход. В одно время, допустим, остро прозвучит какая-то пьеса  Островского, а в  другое, возможно, драматургическое произведение Тургенева или Льва Толстого. Важно уловить некое веяние времени. Хотя, думаю, классика всегда звучит остро и современно. Взять те же пьесы Островского — у нас сегодня их в репертуаре четыре и репетируется пятая — «Бешеные деньги».  Я глубоко убеждена — много Островского никогда не бывает. В Малом театре идет десять-одиннадцать пьес, а нам, как истинно русскому театру, надо иметь в репертуаре хотя бы семь.  Конечно, идет на нашей сцене и зарубежная классика — Лопе де Вега, Гольдони, Шиллер, Сомерсет Моэм, Скриб, Габриэля Запольская, Жан Кокто. Думаем снова  обратиться и к Шекспиру.

— Возможно ли такое, что пришел к вам человек с улицы, предложил пьесу — и вы ее поставили?
— Смотря кто пришел с улицы!   Между прочим, первая пьеса Олега Данилова попала ко мне примерно так. Наш общий знакомый, талантливый писатель и драматург Тарас Дрозд, привез мне от него пьесу «Цветные сны о черно-белом» (другое название «Мы идем смотреть «Чапаева»»), которая тогда даже нигде не была напечатана.  Но это все-таки был человек с именем. Конечно, приходится иметь дело с графоманами и читать очень много макулатуры. Бывали даже анекдотические случаи. Помню,  когда я еще только начинала работать в театре, мой кабинет располагался  там, где у нас сейчас балкон основной сцены.  Вела туда узкая лесенка,  рядом — только отдел кадров и больше никого. Была суббота,  и я работала одна. Вдруг заходит ко мне дядечка весьма сомнительного вида, подшофе и с авоськой, говорит: «Я принес пьесу показать» — и достает из авоськи какие-то грязные листки в масляных пятнах.  Сижу я наверху совершенно одна и понимаю — звать на помощь бесполезно. На мое счастье закончилась репетиция, пришли ко мне друзья — молодые актеры и помогли этого товарища выдворить.

— А бывает, что неожиданно посчастливится найти удачную пьесу?
— Конечно! Вот лишь один пример. В  конце 1984 года мы готовились к открытию филиала театра на площади Советской и к 40-летию Великой Победы. И я случайно узнаю, что у драматурга и писателя Александра Кравцова есть пьеса с очень интересным  названием — «Новоселье в старом доме».   Знаю, что надо искать что-то к юбилею Победы, а что-то — к открытию филиала, достаю эту пьесу, начинаю читать — и понимаю, что это потрясающий материал и для одного, и для другого.  Тогда мы открыли филиал этим спектаклем, а потом, в 2000-х,  его снова поставил у нас  уже другой режиссер — в другой трактовке и с другими исполнителями. 

 Приходится ли Вам  выступать в роли провидца, предвосхищая успех или неуспех спектакля?
— Иногда бывает  обидно — и материал интересный, и спектакль потрясающий — а долгой сценической жизни не получается.  К примеру, спектакль «И аз воздам» по пьесе Сергея Кузнецова о расстреле царской семьи. Эту пьесу ставил Малый театр, а после поставил наш.  Была прекрасная постановка Анатолия Григорьевича Новикова, и его актерская работа в роли Николая II, интереснейшая работа Натальи Малыгиной в роли Александры Федоровны, других актеров. Мощнейший был спектакль, но, к сожалению, шел он  относительно  недолго в силу разных причин. Одна из них — то, что тогда, в 1990-м году, обращение к подобной теме было шагом достаточно смелым. И противников у спектакля хватало — по причинам отнюдь не творческим, а политическим. Но бывает и другое: не думаешь, что из очень простенькой развлекательной пьесы может получиться глубокий спектакль,  который  продержится в репертуаре не один год,  — а получается…

Есть ли пьесы, изначально неприемлемые для вашего театра?
 Наш театр — академический, театр с традициями. Может это звучит несколько пафосно, но мы хотели бы идти по пути Малого театра, Комеди Франсэз...   А сейчас появилось очень много драматургии «с пеной», когда в пьесе нецензурная лексика звучит буквально в каждом предложении. Скажу прямо: это не наше. А вот острые темы —  взаимоотношения поколений, народа и власти, художника и сильных мира сего — мы  поднимали, поднимаем и будем поднимать. 

На снимке: Людмила Касьяненко с драматургом Валентином Красногоровым

"КВ" №  33  от 28 марта 2013 г. 

Комментариев нет:

Отправить комментарий